Авторство Teiwas Sunde для  Lapse from Virtue.

Когда ты слабый демон, то цепляешься за любую возможность подпитаться чужой силой. Ты ненасытен и не горд, право слово, тебе подойдет любой, даже самый лежалый, второсортный товар лишь бы в нем оставалась хоть капля такой необходимой тебе энергии. Ты жрешь любых, даже противных тебе людишек, на которых другой уважающий себя демон и не посмотрел бы. Но тебе выбирать не приходится, ведь аппетиты растут не по дням, а по часам. Ты выпиваешь человечков досуха, сминаешь тленную оболочку как пустой пакет из-под молока и идешь дальше потому, что ты все еще голоден, этого не хватает, нужно еще и еще. Ты ненасытен как хтонический монстр, будь на то твоя воля, ты бы сожрал всю Землю целиком, а потом, на закуску, проглотил бы и Солнце.

Дайте мне весь мир на блюде, и я скажу вам, что этого мало.

Слишком много еды не бывает. Слишком много жертв не бывает тоже. Райан привык прятаться от себе подобных, потому что знает, ничего кроме презрения во взгляде к нему обращенном не увидит. Ха, сильные мира сего, вы просто жалкие глупцы! Вы заблуждаетесь! Истина не в том, чтобы быть сильнее других, а в том, чтобы твой желудок всегда был набит, а резервы энергии полны, чтобы сыто отрыгивать, чтобы чужая сила бурлила в венах.
Райан не может отказаться даже от капли энергии, остающейся в теле жертвы, из-за чего теряет контроль над собой и ситуацией в целом. Это часто приводит к не самым лучшим последствиям, и не раз уже демон мелькал в сводках под личиной опасного непредсказуемого маньяка. Впрочем, достоверного портрета у копов нет, так что О’Флаэрти спит спокойно, если вообще спит. Вряд ли что-то способно крепко усыпить его, пока на планете остаются те, кто носит в себе столько живительной силы - его живительной силы.

Джен привыкла к тому, что сильный жрет слабого, для нее это правило стало смыслом жизни. Она появилась в мире людей одной из первых, на удивление быстро приспособилась ко всему и начала строить свою лестницу в небо из чужих трупов. Выживает сильнейший, а значит, нужно им стать во что бы то ни стало. Прирожденный игрок с чужими судьбами, со своей она играет не так виртуозно и легко выходит из себя, стоит лишь затронуть нужную струну. Дженнифер расчетлива и способна на сложную выгодную для себя партию, состоящую из множества сложных ходов, но ее гнев слишком часто рушит все ее планы. Эмоции – единственное, от чего она так и не смогла избавиться в погоне за силой. Эмоции правят ее сознанием, часто уводя ее в противоположную сторону от намеченной цели.

Она смотрит на мир из-за темных стекол солнечных очков и не видит ничего вокруг, кроме поля боя. Не видит людей, видит только ступени, по которым она пойдет к власти. Когда-нибудь это обязательно случится, а пока она притворяется человечишкой, пьет свой латте на обезжиренном молоке и щурится на яркое солнце. Джен уверена, что если жить, то только на полную катушку ни в чем себе не отказывая, тыча в нос каждому своим величием. Она слишком быстро переняла идеалы людей, их «элитные» мечты. Ездить – так на автомобиле экстра-класса, жить – так в лучшем особняке, встречаться – так с каким-нибудь финансовым магнатом. А на деле что? На деле она питается от какого-то бесперспективного студентишки, не в силах его покинуть потому что… что? Привязалась? Дженнифер не может сказать точно, она может лишь злиться на себя, на него и на чертову судьбу в целом, которая то и дело втыкает ей палки в колеса, не давая шагу ступить в сторону ее мечты.

Каждое утро Филиппа похоже одно на другое как две капли воды. Он просыпается ровно в восемь ноль-ноль, идет в душ, где долго и пристально изучает себя в большом зеркале, слово за ночь мог измениться до неузнаваемости. Стекло занимает всю стену в ванной комнате, отражает его статную фигуру в полный рост без искажения. Только после этого он забирается в душевую кабину и отрезает себя от внешнего мира на добрые пятнадцать минут. Потом завтрак: стакан апельсинового фреша натощак, свежевыпеченные сахарные булочки из соседней кондитерской, которые поставляют к нему в дом каждое утро, золотистые гребешки натурального сливочного масла, полученного от самый здоровых коров, половинка грейпфрута, черный кофе без сахара.

Как только часы отстучат девять тридцать, начинается его рабочий день, и телефон буквально разрывается от истеричных трелей. Только когда пробьет половина десятого, не раньше, ибо Филипп ужасно щепетильно относится ко всякого рода правилам и нервно реагирует на неуважение к собственной несомненно значимой персоне. Его раздражает, когда кто-то смеет беспричинно попирать выставленные им ограничения, вторгаясь в его личную жизнь раньше положенного срока.
Будни Филиппа похожи на будни престарелого миллионера, который ушел на покой, но все еще считает, что влияние его безгранично и всеобъемлюще. Пусть в его компании все работает как часы, Филипп все равно каждое утро едет в офис и самолично проверяет, чем заняты его подчиненные. Не все, конечно, хотя тут Майнхардта останавливают только необъятные масштабы, а то ничто не смогло бы удержать его от заглядывания через плечо каждому менеджеру, чтобы проверить, как тот выполняет порученное ему дело. Филипп дотошный и придирчивый, терпеть не может, когда что-то идет не так и выходит из-под его железного контроля, даже если это фильтр кофе-машины, который просто засорился именно в этот день по стечению обстоятельств. Он считает, что без него не единая шестеренка не будет работать как надо, только он тот самый рычаг, что двигает всю машину в целом.

Вечера Филиппа тоже не отличаются разнообразием. Обычно день его завершается с книгой у камина. Ровно полчаса перед сном он читает, потягивая виски из толстостенного бокала, а потом, когда алкоголь заканчивает, откладывает книгу и направляется в душ. На сегодня его дела закончены, а что будет завтра, он и так знает.